Эпиграф:
Жаль, что ты меня не помнишь,
Жаль, что ты меня не любишь,
Пять веков назад и пять вперед.
Пять столетий нас не будет,
Пять раз вспомнишь, пять забудешь,
Как шиповник под окном цветет.
(Юрий Лорес)
(Предисловие:) Я знаю, что все они (Лэйн Дэвис, Нэнси Ли Гран, Боб Гуза, Чак Прэтт, Джилл Фаррен Фелпс) стремились к тому, чтобы Кэмерон и Алексис не стали простым повторением Мэйсона и Джулии. Я это понимаю, уважаю и считаю правильным. Но несмотря на это, все равно мне жаль того, что могло было быть… Поэтому, вдохновленная загадочной песней Юрия Лореса, которую я люблю с детства, я написала этот рассказ. На эту песню я сделала клип, который можно скачать по ссылке ниже.
Рассказ основан на событиях «Центральной больницы»: чтобы увидеть более счастливый конец, смотрите клип So Long (также ссылка ниже).
Чтобы узнать больше о Кэмероне Льюисе и посмотреть некоторые сцены из "Центральной больницы", вернитесь на главную, выберите "Фильмография:: Роли:: Cameron Lewis".
*
Дни Кэмерона в Порт-Чарлзе тянулись однообразно и скучно. Это мало было похоже на жизнь. Больница, потом приют для бездомных. Некого любить, и никто не любил его. Он чувствовал, что он не человек, а силуэт, фон…
До той ночи.
Она вошла в приют и на ходу, неуверенно осматриваясь в непривычной для нее среде, налетела на него.
- Простите… - начала она.
- Простите вас, - опередил он ее и улыбнулся. Он обнял ее на краткий миг, отодвигая в сторону и проходя мимо.
Что-то шевельнулось у него в сердце: знакомое чувство. Похоже на электрический разряд.
Наверное, она тоже что-то почувствовала, по ее лицу скользнула тень, как будто она его узнала. Она повернулась и подняла палец:
- Ой, подождите. Может быть, вы сможете мне помочь.
Кэмерон осмотрел ее с ног до головы. Что же это за чувство?
- Похоже, вам пришлось несладко до того, как вы окончательно опустились… Все равно, все койки заняты, - сказал он и почесал бороду. Он знал, как выглядит и что она должна была подумать; эта мысль его позабавила.
- Нет, я не… - она не стала договаривать, чтобы не произносить это слово. Как это на нее похоже.
КАК ЭТО НА НЕЕ ПОХОЖЕ?
- Я кое-кого ищу, - сказала она.
Кэмерон прищурился. Он вдруг понял, что это было за чувство: он ее знал. Он знал ее давно – очень, очень давно. Возможно, дольше жизни. Да, точно дольше.
- Ищете или нет? – уточнил он.
- Ищу, - ответила она и поправилась: - Ищем. – Ищу. –
и Кэмерон понял, что он не только ее знает, - он любит ее, и любил всегда. О господи!
Он чувствовал, что туман в мозгу постепенно рассеивается. Мир вокруг обретал краски. В жизни появился смысл.
Она направилась к двери. Он не мог ее отпустить.
- Холодно, - сказал он.
- Вы недостаточно меня знаете, чтобы такое говорить! – парировала она (примечание переводчика: труднопереводимая игра слов).
- Нет, я хочу сказать, вы удаляетесь от того, кого ищете, - сказал он.
Она как-то странно на него посмотрела. А он – а Мэйсон пораженно смотрел на свою Джулию.
*
- Я – это он, - сказал Мэйсон.
Но продолжать он не мог. Что бы это ни было за заклятие, оно не позволяло ему назвать ее Джулией или напомнить ей, что он – Мэйсон; невозможно было также упоминать Санта-Барбару или Саманту.
Кстати, а где Саманта? Джулия была глубоко беременна. Если это переселение душ – очень даже может быть – Мэйсону пока не приходило в голову ничего более правдоподобного, поэтому пришлось принять эту гипотезу как рабочую… ну, тогда ребенок может быть Саманта.
Как закончилась их счастливая жизнь в Санта-Барбаре? Как давно это было? Мэйсон не знал. Она просто рассеялась, как сон, казалось, века назад; больше ему ничего не было известно.
Да это было и неважно; сейчас надо было сосредоточиться на заклятии и снять его.
Они сели. Джулия рассказывала ему о каком-то Люке. Мэйсон откинулся на спинку дивана, разглядывая ее с озорным огоньком в глазах. Он был абсолютно счастлив. Кому какое дело до Люка? Был ли он вообще? Его Джулия сидела прямо перед ним. Он мог до нее дотронуться, если протянет руку. Мир теперь был полон звуков, запахов, цвета, полон жизни, которую они проживут вместе. Долго и счастливо.
Она говорила быстро и не очень связно, в своей уэйнрайтовской манере:
- … и почему я здесь сижу, в приюте для бездомных, на ночь глядя, с – прошу прощения – каким-то странным, слегка – извините – неопрятным,- она жестом изобразила кавычки, - «психиатром»…
Мэйсон широко улыбнулся. Правда: никакой он не психиатр. Но это было неважно. Возможно, ей бы не повредила консультация. Почему она его не узнает? Наверное, такое заклятье. – Что за мучение.
Нет, ничего, все в порядке: Джулия была здесь, и Мэйсон не собирался ее отпускать. Ни за что на свете.
- Человек попал в беду, и мы должны успеть помочь ему до полуночи, - говорила Джулия. Она так старалась убедить его поехать; глупышка, подумал он нежно и улыбнулся про себя: разве она не знает, что он ради нее пойдет на край света?
- А что вы имеете в виду, когда говорите «мы»? – сказал Мэйсон, и она потеряла дар речи.
Мэйсон подумал, а что, если ее поцеловать прямо сейчас. Кажется, он читал в старых сказках, что обычно поцелуя достаточно, чтобы снять подобное заклятье.
*
Поцелуя оказалось недостаточно…
Мэйсон спас Джулию, когда какой-то негодяй оставил ее в парке на верную смерть – у нее начались роды. В больнице он стоял у ее койки, она стонала и извивалась от боли, а он так хотел прижать ее к себе, как когда-то…
Джулия родила девочку. Она назвала новую Саманту Кристиной, и он вынужден был смириться с этим. Ему приходилось волоком вытаскивать Джулию из палаты для недоношенных детей, только чтобы покормить ее, иначе она бы уморила себя голодом. Она всегда была самозабвенной матерью.
Он кинулся на помощь Джулии – а, она настаивала, что ее теперь зовут Алексис, по фамилии Дэвис. Фамилия тоже звучала как-то знакомо, только Мэйсону казалось, что в ее написании есть ошибка… В общем, он бросился ей на помощь, когда ее обвинили в убийстве. Уж ему-то было кое-что известно о раздвоении личности! – но она провела его, она лишь притворялась, что у нее раздвоение. Странно – тем более неожиданно, что он мог бы поклясться: Джулия никогда бы так не поступила!
Конечно, все это было ради ребенка, говорил себе Мэйсон. Он столько времени проводил с Са… точнее, с Кристиной, он обнимал ее, баюкал, он так любил ее – и все время надеялся, что вид его с крошкой на руках пробудит в Джулии какие-то воспоминания. Зря надеялся.
В отчаянии он начал «доставать» Джулию. Он так обрадовался, когда она выплеснула ему в лицо содержимое стакана, - это было так похоже на его Джулию! – но потом она просто повернулась и ушла.
Он попробовал ее поцеловать, но она была так ошеломлена, она смотрела на него, как на чужого, это было уже слишком. В этот раз ушел он – возможности человека не безграничны.
С каждой минутой Мэйсон все больше терял надежду. Он чувствовал, что его время истекает, а ему все не удавалось пробудить ее. Он целовал ее, даже когда она была переодета в Добсона (еще одно знакомое имя; забавно, он не мог вспомнить, кого так звали в его прошлом, - ему казалось, что это был не один человек)… Этот поцелуй привел только к тому, что собственный сын стал считать его «голубым».
Да, в этой жизни у него был сын. У него было даже двое, но одного он потерял. А этот – их отношения так болезненно отзывались в Мэйсоне, так напоминали ему то, через что он прошел с Сиси! Это и вправду было уже невыносимо.
Песок в песочных часах почти уже кончился, когда он решил переехать к А-л-е-к-с-и-с. Если поцелуй не помог, может быть, поможет секс, думал он, желая ее с упорством осужденного.
Этому не суждено было случиться.
Не в этот раз.
Видение рассеялось.
- Он всем пожертвовал ради меня – всем, и я даже – я даже не уверена, что поблагодарила его, - сказала Алексис.
Поблагодарила!!
Слово звенькнуло и рассеялось, как туман, как образ человека со смертельно раненными глазами и неизменной иронической усмешкой на губах.
- Сначала я не понимала, почему он так одержим идеей помочь мне с дочерью, но теперь я знаю, это потому, что он не хотел, чтобы я осталась без дочери, так же, как сам он не хотел быть в разлуке с сыном, - сказала Алексис.
- Ты обманываешь себя. Он старался помочь тебе, потому что он тебя любил, - возразил друг.
Она раскрыла рот в изумлении.
Любовь – это слово никогда не звучало в их разговорах.
Ах, «любовь». Это. Возможно, в этом и была ошибка Мэйсона.
Ладно, когда окончится следующий отрезок вечности, он попробует начать с этого.
